Ну, Наталья Олеандровна! Ну, прошу вас! Ну, один поцелуй! Только один поцелуй! – стоя на коленях перед Натальей Олеандровной Дырищевой, дочерью городского головы, справной девицей в летах, в исступлении причитал господин Добропуков, менеджер по кадрам крупной консалтинговой компании, дородный мужчина лет сорока пяти, пяти футов весу и девяти с половиной дюймов росту, одетый по последней парижской моде в люстриновый редингот, в сиреневой альмавиве и в кожимитовой кепке с красным подбоем. В петлице его редингота кокетливо торчал цветок гераниума, цвета семги.
– Довольно! – капризно отмахивалась Наталья Олеандровна веером. – Вы и так ужо сегодня целовали меня.
– Когда? – с жеманным недоумением говорил Добропуков.
– А давеча, в гостиной!
– Так то ж в локоток! – заливаясь счастливым смехом, говорил Добропуков, не вставая с колен продвигаясь вслед за Дырищевой. – То ж не считается!
– Еще как считается! – улыбаясь отвечала счастливая Дырищева. – Экий вы однако настойчивый! Настырный! Несносный! Противный!
– Так я же не со зла, а от счастия великого пребывать рядом с вами! – скулил Добропуков.
– Сядьте! – скомандовала капризно Дырищева, подобрав юбки, усаживаясь на диван просторной светлой зале с большими окнами. Сквозь светлые жалюзи в комнату струился солнечные лучики. Добропуков уселся напротив Натальи Олеандровны, незаметно, стараясь не вызвать ее гнева, любуясь ее очаровательным личиком, ее пунцовыми щечками, ее налитыми, словно дыньки, грудками, игриво наполовину торчащими из декольте.
– Так вы говорите, любите меня? – кокетливо спросила она, пристально глядя в одутловатое, испещренное морщинами, но, тем не менее – честное лицо Добропукова.
Добропуков стыдливо отвел мутный взгляд.
– Да я, блин, за вас готов жизнь положить!
– Куда?
– Ну, я так, чисто образно…
– Понятно, – задумчиво произнесла Наталья Олеандровна, глядя куда-то поверх Добропукова. Откуда ни возьмись, появился здоровый пегий кот в яблоках и бесцеремонно вспрыгнул на колени Дырищевой. Дырищева умильно засюсюкала и, прижав кота к своей груди, стала осыпать его неистовыми поцелуями.
– О! Как дорого я бы дал за один только ваш поцелуй! – сказал Добропуков.
– Сколько – дорого?
– Дорого… – неопределенно ответил Добропуков. – О! Как бы я хотел бы оказаться на месте этого животного…
И не успел он произнести эти слова, как почувствовал сильное головокружение, в глазах его стало на какое-то мгновение темно и он провалился в бездну…
Через мгновение он открыл глаза и увидел напротив себя какого-то противного донельзя мужчину, показавшегося Добропукову до боли знакомым. Тот же люстриновый редингот, та же дурацкая альмавива, кепка с кроваво красным подбоем. Правда, все предметы в комнате стали отчего-то казаться Добропукову какими-то огромными. Мир приобрел какие-то новые запахи и ощущения. Мужчина несколько минут смотрел недоуменно на Добропукова, потом вдруг лицо его осветилось какой-то дурацкой улыбкой и он неожиданно схватившись за толстые бока глумливо расхохотался и тыча в Добропукова пальцем сказал:
– Ну.. ты глянь-ка… Ха-ха-ха… Кот! Ха-ха-ха…
– Ну и что? – раздался неожиданно резкий женский голос прямо над головой Добропукова. Добропуков поднял глаза и увидел над собой огромную голову Дырищевой. Голова склонялась, и толстые мясистые губы женщины поцеловали его в глаз. На него пахнуло луком, чесноком шафраном, гнилью сыростью и еще какой-то гадостью. "Пуазон!" – мелькнуло в голове Добропукова, – "Какая мерзость! Мерзость! Мерзость!".
Дырищева гладила его по спине своей ручищей и дышала зловонным своим дыханием прямо в нос. Добропуков старался отвернуться, но дыхание его все равно находило.
– Маленький мой, – приговаривала Дырищева, поглаживая Добропукова по спине, – Что это вас так рассмешило? А? – Это она уже обращалась к противному мужику в рединготе.
– Ничего! Ничего! – сказал мужчина, сидящий напротив. – Ничего! Абсолютно ничего! Хороший котик! Чудесный! И вообще – все чудесно!
Он вдруг неожиданно встал с кресел, прочистил глотку мощным кряком, подпрыгнул, страстно обхватил Наталью Олеандровну за талию, привлек к себе и, запрокинув ей голову, впился губами ей в чувственный карминный рот.
– Скотина! – крикнул возмущенно Добропуков, но вместо этого услышал только "Мурррр".
– Что за черт! – с раздражением подумал он и еще раз рявкнул. – Оставь ее! Мерзкая скотина!
Неожиданно, еще мгновение назад ласковая рука Натальи Олеандровны, грубо с неженской силой пихнула его прямо в рожу и он, неловко взмахнув руками, брякнулся со стуком прямо на пол, больно стукнувшись башкой. Добропуков от боли крякнул и схватился за голову руками! "Да вы что? Охренели? – возмутился он, но получил точный пинок ноги того мерзкого типа в люстриновом рединготе. Этот гад тяжело дыша тискал своими дрожащими потными ручищами пышные дыньки, вывалившиеся окончательно из декольте. Потом он вообще, спустив с себя парусиновые кюлоты, завалил еще недавно недоступную даму на ковер, разомлевшую, страстно пыхтящую, словно паровоз Черепанова, и, задрав подол кринолина, бесцеремонно сорвав непрочную оборону коленкоровых кружевных панталон, стал безобразно кряхтя, неэстетичною урча и похотливо пыхтя попирать ее честь. А та тоже хороша! Забыла о чести и достоинстве, о хороших манерах и правилах хорошего поведения, разлеглась в неприличной позе и не оказывает никакого достойного сопротивления. "Гадость, какая!" –с отвращением думал Добропуков, глядя на эту картину.
– Зачем мне это было надо? Оказываться на месте кота? Ну, чего хорошего в том, что она меня целовала и гладила? Тьфу! – Добропуков в отчаянии сплюнул, злобно пнул лапой выпавший из петлицы цветок гераниума и вышел вон из комнаты.
Солнце брызнуло ему в глаза, ослепив на мгновенье. На улице его сразу обступили уличные коты. Они с интересом оглядывали и обнюхивали Добропукова, а один из них, самый тощий и грязный, уголовного типа облезлый кот с обгрызенным ухом и без хвоста, подошел к нему вплотную и, подмигнув подбитым глазом в сторону квартиры, дыхнув перегаром, спросил с издевкой:
– Ну что? Доигрался с судьбой в рулетку?
– Доигрался… – печально ответил Добропахов.
– Ничего! – похлопал его по плечу облезлый, видимо бывший среди котов в авторитете, – Будешь моей подружкой!
– Как это подружкой? Почему подружкой? – возмутился Добропуков.
– Ну, как почему… Потому, что ты - кошечка! Кошечка! Понимаешь? Дурочка? – кот похлопал своей когтистой лапой Добропахову под хвостом.
"Твою мать совсем! – в отчаянии подумал Добропуков, с отвращением глядя на пахана котов. – То-то я смотрю, чего-то вроде у меня не хватает… Кошечка! Этого мне еще не хватало! Это ж еще и рожать придется!!!"
А.Meшкoв
