Я голубой на звероферме серой,
но, цветом обречённый на убой,
за непрогрызной проволочной сеткой
не утешаюсь тем, что голубой.
И я бросаюсь в линьку. Я лютую,
себя сдирая яростно с себя,
но голубое, брызжа и ликуя,
сквозь шкуру прёт, предательски слепя.
И вою я, ознобно, тонко вою
трубой косматой Страшного суда,
прося у звёзд или навеки волю,
или хотя бы линьку навсегда.
Заезжий мистер на магнитофоне
запечатлел мой вой. Какой простак!
Он просто сам не выл, а мог бы тоже
завыть, сюда попав, — ещё не так.
И падаю я на пол, подыхаю,
а всё никак подохнуть не могу.
Гляжу с тоской на мой родной Дахау
и знаю — никогда не убегу.
Однажды, тухлой рыбой пообедав,
увидел я, что дверь не на крючке,
и прыгнул в бездну звёздную побега
с бездумностью, обычной в новичке.
В глаза летели лунные караты.
Я понял, взяв луну в поводыри,
что небо не разбито на квадраты,
как мне казалось в клетке изнутри.
Я кувыркался. Я точил балясы
с деревьями. Я был самим собой.
И снег, переливаясь, не боялся
того, что он такой же голубой.
Но я устал. Меня шатали вьюги.
Я вытащить не мог увязших лап,
и не было ни друга, ни подруги.
Дитя неволи — для свободы слаб.
Кто в клетке зачат — тот по клетке плачет,
и с ужасом я понял, что люблю
ту клетку, где меня за сетку прячут,
и звероферму — родину мою.
И я вернулся, жалкий и побитый,
но только оказался в клетке вновь,
как виноватость сделалась обидой
и превратилась в ненависть любовь.
На звероферме, правда, перемены.
Душили раньше попросту в мешках.
Теперь нас убивают современно —
электротоком. Чисто как-никак.
Гляжу на эскимоску-звероводку.
По мне скользит ласкательно рука,
и чешут пальцы мой загривок кротко,
но в ангельских глазах её — тоска.
Она меня спасёт от всех болезней
и помереть мне с голоду не даст,
но знаю, что меня в мой срок железный,
как это ей положено, — предаст.
Она воткнёт, пролив из глаз водицу,
мне провод в рот, обманчиво шепча...
Гуманны будьте к служащим! Введите
на звероферме должность палача!
Хотел бы я наивным быть, как предок,
но я рождён в неволе. Я не тот.
Кто меня кормит — тем я буду предан.
Кто меня гладит — тот меня убьёт.
Евгений Евтушенко
Там, на Дальнем Севере
где Земли конец
Там живет непойманный
голубой песец
И, когда полярная
ночь заходит в дом
и моря бескрайние
сковывает льдом
и в морозном воздухе
замерзает дым
обрастает мехом он -
мягким, голубым
И, пока весеннее
Солнце не взойдет
и лучами северный
не растопит лед,
Не снимает шубы он
мягкой, голубой
не боится стужи он
и метели злой
И ему не холодно,
и ему тепло.
Мех чудесный светится
и в ночи светло
И в полярной темени
в стужу и в пургу
он живет без времени
в голубом снегу
Там, на Дальнем Севере
где Земли конец
Там живет непойманный
голубой песец
-Тарас Скворцов---------------------------------------------------------------------------------------